- Да, мисс Спенсер. Нет, мисс Спенсер. Не видел, мисс Спенсер, - Коннор механически кивал головой, прикрывая телефон рукой. Мисс Спенсер, начальник бюро расследований и непосредственный начальник Далтона, задавала ему вопросы один за другим, как будто зачитывала список покупок. Коннор старался не издавать никаких неподобающих звуков в трубку, хотя ему очень хотелось напомнить, что он стоит посреди оцепления, вокруг суетятся люди, и ему не очень удобно сверять неряшливые отчеты патрульных, которые они слали в департамент последние полтора часа.
Коннор не скрывал, что этим воскресным днем будет на параде: он давно уже был не в том возрасте, чтобы от кого-то прятаться. Он ходил на Гей-Прайд один, обычно стоял с полицейскими, лениво переходя от одного кордона к другому, и все это вовсе не для того, чтобы что-то кому-то доказать. Просто любые парады в Сан-Франциско – это удовольствие для глаз: карнавалы молодых полуголых тел, разбавленные стрит-артом и музыкой. А гей-парады в Сан-Франциско - это все то же самое, только с радужными флагами и постерами с закончившегося накануне гей-кинофестиваля.
Увы, «открытость» Далтона сегодня сыграла против него: как только в толпе грохнул первый выстрел, его телефон мгновенно зазвонил. Но Коннор был в этот момент так далеко от сцены, что сначала чуть не принял выстрел за хлопок петарды. И только по тому, как резко всколыхнулась толпа, он и еще трое полицейских поняли, что что-то случилось. К тому моменту, когда он добрался до места событий, сенатора уже успели уложить на носилки, а организаторы поднимались на сцену, чтобы на повышенных тонах выкрикнуть что-то про «не запугать» и «не понять».
С трудом сдержавшись от комментария в адрес тех, кого «не запугать», Коннор полез доставать телефон. Весь следующий час внутренняя почта разрывалась от приказов, распоряжений и отчетов, так что ни о каком любовании красивыми телами речи уже не шло. И, хотя парад продолжился, очарование беззаботного летнего праздника было безнадежно испорчено: люди жались к тем, кого знали, и, наоборот, старались держаться подальше от подозрительных незнакомцев.  Коннор, в своей тусклой сурой рубашке и черных джинсах, с телефоном в одной руке и мрачным выражением на лице, был здорово похож на такого «подозрительного незнакомца».
Спенсер велела ему оставаться с толпой, и Далтон послушно прошагал через половину Маркет-стрит, пока не грянул второй выстрел. И опять он оказался слишком далеко, на этот раз позади. Он успел увидеть молодого парня на тротуаре и кровавое пятно на асфальте, потом вперед выступили патрульные со своими ленточками, и через десять минут все-таки пришел приказ разгонять толпу. Хотя она и так уже начала рассеиваться: люди, наконец, поняли, что, если ядро уже дважды попало в одну воронку, то стоит из нее вылезать.
И вот, как раз Коннор смог пробиться к офицерам, сверкнул значком и собирался осмотреть место преступления, телефон снова зазвонил.
- Да, мисс Спенсер. Будет сделано, мисс Спенс… Что? ФБР?
Коннор изумленно выгнул бровь, откашлялся в трубку и покачал головой. Только этого им и не хватало.
-Да, понял. Ничего не предпринимать, пока не придет новый напарник. Да. Отправляю вам координаты. Жду.

Неподалеку от них остановился внедорожник. Коннор мельком посмотрел на подозрительного типа, которому явно суждено было быть королем вечеринок: его кислую рожу было невозможно пропустить даже с другой стороны улицы. Далтон хмыкнул про себя и снова отвернулся к большому красному пятну, которое быстро высыхало на солнце. Хотя Спенсер сказала ничего не трогать и не предпринимать, пока не приедут феды, было просто физически невозможно стоять в стороне от места событий. Раненного парня уже унесли в ближайший магазин, и над ним колдовали медики: по их предварительным прогнозам мальчика должен быть выжить. Это была приятная новость. Криминалисты расхаживали мимо него с абсолютно отрешенным, профессиональным видом, собирая улики и маркируя пластиковые пакеты только одним им ведомыми символами. Между делом Коннор в очередной раз проверил телефон: ему вот-вот должна была прийти копия официального назначения, чтобы он смог пока заочно познакомиться со своим будущим «напарником». Вторым ведущим следователем в деле подражателя.
Сказать, что Коннор не испытывал восторга по поводу нового назначения, было бы преступным преуменьшением. Во-первых, белые тюльпаны обещали ему бесконечные преследования репортеров и, как результат, постоянную головную боль. Он уже чувствовал, как мигрень, его старая подруга, подкрадывается из-за угла. Во-вторых, ему уже дали понять, что начальство будет пристально следить за расследованием. И, видимо, не только его начальство.
«Ну конечно, журналисты же теперь раструбят, что в первый раз поймали не того. И кого-то сильно отымеют. А скорее всего, уже отымели. Надо зайти к Линде вечером с бутылкой бренди».
Где-то в глубине души Коннору всегда было жаль Линду Спенсер: хоть она и была заядлой карьеристкой (а временами еще и занудной стервой), она первая получала за все косяки департамента.
Он отбросил эту мысль, потому что в голове уже крутилось «в-третьих» - что-то про чистоплюев федералов, которые появляются на месте преступления только, чтобы попозировать на камеру, - когда уведомление на экране, наконец-то, известило его, что пришла его копия назначения. Далтон открыл письмо и сразу пролистал вниз, к краткой выдержке из личного дела одного конкретного федерала. И тихо выругался, когда увидел фотографию. Он привык доверять первому впечатлению, и сейчас оно подсказывало, что он только что заработал себе здоровенную занозу в задницу.
Пока он шел к ним, агент Райли успел нацепить на нос очки, но интеллигентности его перекошенной роже, - «спокойно, Коннор, может быть, все еще не так плохо», - они ничуть не придали. И зря Коннор еще старался убедить себя первые пять секунд, что агент Райли, несмотря на мерзкую мину, все-таки мог оказаться не законченным уродом: как только он открыл рот, все иллюзии рассеялись.
«Отправить гомобофа расследовать покушения на гей-параде – пять баллов», - мысленно прокомментировал про себя Далтон. Потому что как иначе можно было перевести эту идиотскую ремарку про зеленые хот-доги?
- Офицер, посмотрите, не нужна ли помощь медикам, - Коннор коротко кивнул головой в сторону, и несчастный полицейский с удовольствием ретировался как можно дальше от психопата с сосисочными фантазиями. Далтон сделал шаг вперед и встал точно напротив Райли. Они были примерно одного роста, примерно одной комплекции (или так казалось под одеждой) и, кажется, были одинаково рады видеть друг друга.
- Агент Райли, - Коннор постарался произнести это как можно спокойнее, чтобы не прозвучало, как откровенное оскорбление, но, кажется, у него не получилось. Если задуматься, то, может, он не так уж и старался.
«Вынь голову из задницы и докажи мне, что от тебя будет хоть какая-то польза».
- Насколько я понимаю, вы хорошо знакомы с делом Кающегося маньяка. Может быть, просветите меня насчет каких-то важных деталей? Предварительный список улик будет готов через несколько минут.

Хуже законченного говнюка может быть только законченный говнюк с длинным языком и замашками на фамильярность. С первого взгляда было трудно понять, специально ли старший агент Райли выделывается, или он и правда считает, что целый отряд полицейских годится только на то, чтобы подавать ему кофе, но Далтон в любом случае уже мысленно поставил на нем жирный красный крест. При первом удобном случае он попытается избавиться от этого клоуна: надавит на Спенсер или пороется в материалах к первому расследованию, чтобы доказать, что агент Райли некомпетентен (в идеале – еще и недееспособен). А пока Коннор сделал непроницаемое лицо и собрал в кулак все свое спокойствие.
Кстати о недееспособных. Райли представился с таким видом, как будто где-то подсознательно ждал от Коннора такой же любезности: он что, еще не прочитал свою копию назначения? Может, он был за рулем, но можно было включить функцию электронного чтения. С интонацией у механического чтеца, конечно, были проблемы, но какая, к черту, интонация, когда зачитываешь официальные документы? И если Райли еще не видел, с кем ему теперь работать в паре, то как он так безошибочно угадал, кому именно капать на нервы?
«Видимо, у него все построено на инстинктах и рефлексах, как у тех самых собак», - Коннор постарался, чтобы усмешка не отразилась на лице, и отвернулся. Мысль о том, что под тонной идиотской бравады все же были закопаны здравые мысли, мелькнула и тут же ушла. Он был морально не готов выделить Старшему агенту даже полграмма уважения. Дьявол, после второго «приятель» он был готов только на то, чтобы выписать обнаглевшему любитель хот-догов пулю в колено.
Коннор сделал глубокий вздох, мысленно представил себе, как Вилльям Райли воет на асфальте с простреленной ногой, почувствовал прилив умиротворения и вернулся в реальность.
- Коммандер Далтон, - отчеканил он, хотя что-то подсказывало ему, что едва ли агент Райли потрудится запомнить его имя. - Дома проверяют, свидетели уходят сразу же, как только офицеры записывают их контакты. Десять минут назад здесь было гораздо больше людей.
Пока он говорил, из магазина, наконец, вынесли носилки. Пострадавшего парня аккуратно погрузили в машину и увезли. Коннор прищурился: он не успел рассмотреть лицо жертвы в первый раз, пока его уносили в дом, и не успел как следует присмотреться сейчас, но на краю сознания мелькнуло впечатление, что он знал этого мальчишку. Далтон не успел сосредоточиться на этой мысли, потому через секунду к нему подскочил тот самый офицер, которому не повезло первым познакомиться с главной надеждой отдела расследований ФБР. У него в руках был планшет.
- Его увезли в центральный госпиталь. Я оставил номер телефона, из регистратуры позвонят в участок, как только его прооперируют и определят в палату. И сообщат его контакты на случай чрезвычайных ситуаций, - офицер сделал паузу. – При нем было водительское удостоверение, - полицейский протянул Коннору пластиковую карту.
Коннор кивнул:
- Составьте рапорт и отправьте на мой электронный адрес.
А потом он перевел взгляд на удостоверение, и на секунду его связь с реальностью снова куда-то испарилась. Саймон Макнил. Приемный сын Стивена Макнила. Так вот, почему Далтону показалось, что он узнал парня: он видел его фотографии, пока собирал досье на его так называемого папашу. Как там говорил один знакомый оккультист? Карма – мстительная сука.